Перейти к контенту
Пространство слуха -товары для людей с потерями слуха и зрения -интернет магазин

mouse's блог

  • записи
    4
  • комментариев
    6
  • просмотров
    116 758

О блоге

про алкоголь

Записи этого блога

mouse

Одна из разновидностей счастья...

Он бежал по улице, улыбаясь яркому солнцу. Свежий, не изгаженный автомобильными выхлопами воздух городской окраины, наполнял легкие утренней свежестью. Как, оказывается, хорошо проснуться в пять утра под пенье птиц, и пробежать по тихим улочкам пару километров лёгким бегом. 
Последний раз он это делал примерно десять лет назад. Почти забытое ощущение… 
Давно не тренированное тело, сохранив где-то глубоко на уровне тканей память о былых занятиях легкой атлетикой, само выравнивало дыхание. Руки согнуты в локтях, ноги легко отталкиваются от асфальта, как будто он сбросил с плеч груз своего сорокапятилетнего возраста и снова стал молод. 
Когда он почувствовал, что начинает с непривычки задыхаться, то снизил темп бега и перешел на спортивный шаг. Усталость приятно томила. Так хорошо он не чувствовал себя уже давно. 
Придя домой, он сполоснулся под душем, заварил зеленого чая, и с удовольствием позавтракал бутербродами с колбасой. 
 Ближе к девяти проснулись жена и дочь. К этому времени он поджарил свою фирменную яичницу и принес кофе в постель жене. 
- Андрюш. Что случилось? – спросила она, потерев заспанные глаза. 
- Отпуск, Аня. Мне дали отпуск. Разве ты забыла? 
- Ах, да, конечно. Ты же вчера говорил, что тебя вдруг ни с того ни с его решили вознаградить за все заслуги, и вместо положенных 15 дней дали сразу 35, да еще с сохранением зарплаты и премии. Наконец-то расщедрились… 
Анна с удовольствием приняла горячую чашку из рук мужа, и принялась наслаждаться напитком. 
 - Последний раз ты приносил мне кофе в постель четырнадцать лет назад на мой день рождения. 
- Женщины вечно помнят подобные глупости десятилетиями. Зато когда я вчера искал свой спиннинг, который ты куда-то переложила во время уборки неделю назад, я перевернул пол-квартиры, а ты так и не вспомнила, что засунула его за комод. 
- А цветы ты мне покупал, не соврать бы, целый год назад… 
- Что толку в твоих цветах? Они завянут буквально через день после покупки, и их можно выкидывать. 
- Андрюш, ну ты совсем ничего не понимаешь в женщинах. 
- Ты уже двадцать лет мне об этом твердишь. Дай женщине палец – и она заберет всю руку. Стоило только раз принести тебе в постель кофе. 
Они рассмеялись. 
- Бери тоже отпуск – и поехали наконец-то на море. Мы уже несколько лет собираемся, и каждый раз у нас находятся какие-то неотложные дела. 
- А что? Вот возьмём – и поедем. А не получится – так съезди один. Ты последнюю неделю какой-то совсем замучаный… 
 Он молча поцеловал жену и улыбнулся. Это сладкое слово отпуск… Почувствовав давно забытый вкус жизни, он был почти счастлив. 
Школа, техникум, затем – армия, потом – работа, работа, работа… женитьба – рождение дочери, перестройка – бардак – случайные заработки, всё ради семьи, перебиваясь с хлеба на воду, снова работа, помощь матери, тёще, короткие выходные - дача, город, работа, работа, работа… 
 Замкнутый круг обыденности… 
Хотя он никогда не видел моря, но оно часто снилось ему ночами. Огромный синий простор, уходящий куда-то за горизонт. Спокойный тихий плеск волн, ленивыми белыми барашками накатывающихся на песчаный берег под жарким солнцем. 
Вот и настала пора пожить… хоть немного пожить для себя. Сбережения есть, квартира – в порядке, дочь выросла и скоро закончит школу. Да – конечно, потом ещё будут проблемы со свадьбой, с внуками, снова с жильём, с пенсией… Всегда можно найти для себя проблемы. А надо ли их искать? В конце-концов - кто об этом просит? 
Жаль, что молодость и зрелость пролетели безвозвратно в бешеном круговороте навязанных извне дел и событий. Жаль. Хотя – если подумать – некого винить за прожитые годы. Когда-то его учили, что человек сам является хозяином своей жизни. 
Так почему же мы крутимся целые дни, теряя отпущенное нам драгоценное время во имя перманентной сиюминутности, длящейся на протяжении всего отпущенного нам не такого уж долгого срока? 
 Кто виноват в том, что мы не успеваем жить? Именно жить – а не существовать в бешено несущемся потоке событий, в создании которого мы сами же и принимаем активное участие, словно глупая белка, бегущая в колесе? 
 Может, яркая вспышка была бы лучше, чем долгая беспробудная серость? 
 Или – просто взять и остановиться. Постоять на обочине, в стороне, пропуская мимо себя стремительно крушащий всех и вся на своём пути локомотив под названием «сейчас»? Найти свой собственный путь… 
Увы. Когда мы это понимаем – обычно бывает слишком поздно. Жизнь прожита, и паровоз ушёл. 
Море… Мираж долгожданного отдыха для загнанного скота перед убоем. 
Впрочем, жизнь, точнее, её пустая сиюминутность, на всём своём протяжении приучила его безропотно сносить все пощёчины и несправедливости, которая она, жестокая и подлая любимый-садистка, так щедро раздаёт всем тем, кто привык подставлять другую щёку. 
Жизнь не для себя. Чужая и чуждая жизнь, которая скоро оборвётся, так и не успев начаться с поставленным ему неделю назад диагнозом “рак мозга”. 
А впереди его ждали 35 дней счастья. Лучших дней его собственной жизни. 
Дней для себя. 
 

mouse

.. Постарайтесь дочитать до конца! Поучительно очень! Я уж не говорю о юморе! 

Имел прекрасную трехкомнатную квартиру в центре Москвы, машину, дачу и пр., уехал? 

В 1971 году меня по сфабрикованному обвинению посадили в Тамбовскую тюрьму. Впоследствии меня оправдали, дело было закрыто, работники прокуратуры наказаны, но до этого я просидел год и две недели в тюрьме, сыну в этой связи не дали поступить в Московскую консерваторию, в течение 2-х лет, пока длилось доследование, мне не давали работать, мое имя вырезали из титров фильма "Неисправимый лгун", в фильме "Повар и певица" меня озвучили другим актером и т.д. Короче, я понял, что страна игривая, в ней с тобой могут сделать все, что угодно, а особенно, учитывая, что у сына Емельяна — в меня — язык до щиколотки, который, как известно, доведет если не до Киева, то уж до тюрьмы точно, я решил удалиться от гнутой страны на максимально возможное расстояние. К счастью, после подачи заявления, если у меня и были какие-то сомнения по поводу принятого решения, то до боли родные, вездесущие подлость и хамство быстро их развеяли. 
 Мать моей жены с нами не уезжала, и, естественно, ее надо было обеспечить жилплощадью. Она была прописана с нами, но, поскольку оставаться одной в 3-х комнатной квартире ей бы не разрешили, я договорился на обмен — 2-х комнатная квартира с доплатой. Этот обмен должен был быть одобрен на собрании правления кооператива, членом которого я состоял. Первым взял слово Николай Рыкунин (возможно, некоторые помнят, был такой эстрадный «дуэт Шуров и Рыкунин). Он долго говорил о Родине, о неустанной заботе о каждом из нас партии и правительства, о совершенстве социалистического строя, о том, что покинуть такую Родину и такой строй может только человек неблагодарный, у которого отсутствует совесть и т.д. Кстати сказать, Рыкунин с пеной у рта, задыхаясь от ненависти к Советской власти, рассказывал мне, что его отец до революции был помещиком под Москвой, добрым, гуманным человеком, заботившемся о крестьянах, далеким от политики. Большевики его, естественно, расстреляли, а жену с грудным младенцем выслали в Сибирь, где она была вынуждена просить милостыню, чтобы не дать умереть маленькому Коле Рыкунину. 
 Выслушав речь Рыкунина, я мягко попытался объяснить, что речь идет не о неблагодарном Сичкине, а о благодарной теще, которая не покидает Родину и имеет право на жилплощадь. Из первого ряда встал похожий на отца Врубелевского Демона концертмейстер Большого Театра Гуревич. (Худая фигура, изогнутая вопросительным знаком, крошечные злобные глазки и змеиные губы придавали ему особый шарм). 
 — Я не желаю присутствовать на концерте Сичкина! — выкрикнул он. 
 — Запретите ему говорить! Я, как патриот, не желаю выслушивать речи отщепенца и предателя Родины? 
 — Не надо так волноваться, патриот Гуревич, — обратился я к нему. — Кстати, какие погоды были в Ташкенте в начале войны? 
 Гуревич: 
 — Пошли вы на .... 
 —Я не могу никуда пойти — идет собрание. 
 - Вы против моей тещи, потому, что она русская? Гуревич онемел. 
 — Да, а во время войны какие погоды были в Ташкенте? 
 — Сичкин, идите к ... матери! 
 — Я же уже вам сказал: я никуда не могу пойти, пока не кончится собрание. Всем известно, что громче всех кричит "держи вора!" сам вор, но работники наших органов люди умные и опытные, им ничего не стоит определить, кто патриот, а кто враг. Судя по вашему фальшивому пафосу, вы, видимо, очень виноваты перед Советской Властью, но успокойтесь: советский суд — самый гуманный суд в мире, и чистосердечное признание, безусловно, смягчит вашу вину. О, совсем забыл, а в конце войны какие погоды были в Ташкенте? — закончил я под хохот собравшихся. 
 Больше всех суетился композитор Марк Фрадкин. В отличие от Рыкунина, который выступал, так сказать, бескорыстно, просто желая подчеркнуть свои патриотизм и лояльность, Фрадкин имел конкретные виды на мою квартиру и развернул активную деятельность еще до собрания: он обрабатывал членов правления, запугивая их тем, как может быть расценена помощь врагу народа, с именем КГБ на .устах ходил по квартирам, собирал подписи жильцов против моего обмена, короче, делал все, что было в его силах, чтобы помешать. 
 С Фрадкиным во время войны мы долгое время были в одной части, где он заслужил звание "самый жадный еврей средней полосы России". Впрочем, я думаю, это было явным преуменьшением, и он вполне был достоин выхода на всесоюзный, если не на международный уровень. Плюшкин по сравнению с ним был мотом. Покойный Ян Френкель, талантливый композитор и очаровательный человек, рассказывал мне, что Фрадкин постоянно уговаривал его зайти в гости, посидеть за рюмкой у его уникального бара. Один раз, когда они были около дома Фрадкина, тот его наконец зазвал, но при этом сказал: 
 — Ян, в баре все есть, но чтобы его не разрушать, а это произведение искусства — ты сам убедишься, купи бутылочку водки. Закуски навалом, но на всякий случай купи колбаски, если хочешь, сыра, ну, рыбки какой-нибудь и возьми батон хлеба. 
 В результате они сели у бара, выпили водку Френкеля, закусили его продуктами, а Фрадкин даже чая не предложил. 
 В свое время Фрадкин мечтал попасть к нам в кооператив по причине хорошего района и того, что он был дешевле других кооперативов, но собрание было категорически против, мотивируя это тем, что Фрадкин не артист эстрады, богат и может купить квартиру в любом другом кооперативе. Я в то время был членом правления, со мной считались, и, когда жена Фрадкина со слезами на глазах умоляла меня помочь им, я, по своей мягкотелости, не смог отказать и уговорил правление проголосовать за Фрадкина. Позже история повторилась с их дочерью, Женей, которая тоже хотела жить в нашем кооперативе. Оба раза члены правления говорили, что они голосовали не за Фрадкина, а за меня. 
 Возвращаясь к нашему собранию, Фрадкин его закончил, коротко и по-деловому резюмировав: 
 — Товарищи, нам надо решить вопрос об обмене Сичкина, в связи с тем, что он бросает нашу Родину, плюет на все то, что сделала для него эта страна и хочет выгодно переметнуться на Запад. Нас он просит в этом ему помочь. Давайте голосовать. 
 Почти все русские, включая членов партии, проголосовали за меня, а все евреи, которых было большинство, против. В результате тещу выгнали из квартиры, а я получил огромное моральное удовлетворение — еду правильно. 
 Как я выяснил, в ОВИРе существовало негласное правило пять раз не принимать анкеты под предлогом того, что они, якобы, неправильно заполнены. Поэтому я пришел в ОВИР и сам сказал, что, чувствую, анкеты неправильно заполнены; лучше будет, если я их перепишу и приду завтра. Служащая ОВИРа улыбалась, кивала, и так пять раз. На шестой день у меня приняли документы, и после всех положенных дальнейших мытарств, 23 мая 1979 года мы прибыли в аэропорт "Шереметьево", откуда должны были вылететь в Вену. По дороге в аэропорт мы проехали мимо огромного плаката с изображением Ленина в кепке, с прищуренными глазами и поднятой в приветствии рукой, который гласил: "Верным путем идете, товарищи!", а в самом "Шереметьево" нас встретил транспарант: "Отчизну я славлю, которая есть, но трижды, которая будет!" 
 Рейс на Вену все время откладывался — то в связи с вылетом комсомольской делегации в Индию, то профсоюзной делегации в Мексику, то партийной делегации в Китай. Я услышал, как один еврей сказал другому: 
 — Слушай, если они все уезжают, давай останемся. 
 ...Первое, что я сделал в Вене, это отправил вызов Фрадкину и в придачу к нему письмо следующего содержания: 
 "Дорогой Марик! 
 Все в порядке, вся наша мишпуха уже в Вене, все удалось провезти и твое тоже. Как ты правильно сказал, таможенники такие же тупые, как вся вонючая советская власть и бигуди осмотреть не догадаются. Так и вышло, только у Симы очень болит шея, все-таки каждый весил три кило. Пусть Рая до отъезда тренирует шею, у тебя шея, конечно, покрепче, но ты ж в бигудях не поедешь. Как нам сказали, в Америке иконы сейчас идут слабо, а ты знаешь, израильтяне из голландского посольства совсем обнаглели и хотят за провоз 20 процентов. 
 Марк, вот прошло, казалось бы, всего несколько дней, а мы уже очень соскучились. Все со слезами на глазах вспоминают твое последнее напутствие: "Я рад и счастлив за вас, что вы покидаете эту омерзительную страну, кошмарное наследие двух мерзких карликов: картавого сифилитика Ленина и рябого параноика Сталина. Дай вам Бог!" А как мы смеялись на проводах, когда ты сказал, что был и остаешься убежденным сионистом, а все твои якобы русские песни на самом деле основаны на еврейском фольклоре, сел за рояль, начал их одним пальцем наигрывать и объяснять, из какого синагогиального кадиша они взяты... Короче, ждем тебя и Раю с нетерпением, дай Бог, уже скоро. 
 Крепко обнимаем, целуем Арон, Пиля, Сима, Двойра и Ревекка". 
 Как мне впоследствии сообщил конферансье Борис Брунов, Фрадкин тут же побежал в КГБ и начал клясться, что у него нет икон и валюты, и он никуда не собирается ехать. Там (еще раз) прочитали письмо и, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, посоветовали успокоиться, его никто ни в чем не обвиняет, многие получают вызовы, но если он не и собирается уезжать, ему не о чем волноваться. Фрадкин, тем не менее, был в панике, жена Рая на нервной почве начала курить. 
 Забегая вперед, второй вызов и письмо, но уже на адрес домоуправления "для Фрадкина" и якобы от другого лица я послал из Италии и третье, на адрес Союза Композиторов РСФСР Родиону Щедрину для Фрадкина из Нью-Йорка. 
 Второе письмо: 
 "Привет, Марик! 
 Сразу по делу: твою капусту и рыжье получил, но с летчиками больше в долю не падай — они засветились. Канай в Севастополь, свяжись с кентами и попробуй зафузить моряков атомных подводных лодок. Как договаривались, я откусил три косых, остальное твое, тебя ждет. Антиквар превращай в зелень, его не втырить и могут закнокать. Вообще, ходи на цирлах, подальше от катрана, шныров и козырных — тебе сейчас самое время лепить темнуху. Учти, телефон прослушивается — ботай по фене. Слыхал парашу, как ты вертухаям туфту впаривал — все правильно, пока не откинешься, хиляй за патриота. Вся маза тебя ждет, на любой малине будешь первым человеком, братва мечтает послушать в твоем исполнении песни Шаинского. Поменьше пей и чифири, а то, что Рая шмалит дурь, не страшно — главное, чтоб не села на иглу. Бывай, до встречи. Валера". 
 Фрадкин потерял сон, не помогали сильнейшие снотворные, снова побежал в КГБ, потом в домоуправление, ходил по квартирам, бился в судорогах и кричал, что он не имеет к этому никакого отношения, а все это провокации Сичкина. Рая курила одну за одной и дошла до 4-х пачек в день. В КГБ хохотали до слез и с нетерпением ожидали следующего письма и очередного визита идиота. 
 Письмо третье: 
 "Здравствуй, дорогой Марк! Прости, что так долго не писали, но сначала хотели чить товар, чтобы ты был спокоен. Слава Богу, все ОК, все контейнеры прибыли, с аргентинцами читались, так что ты уже в порядке: даже за один эйнер Рая спокойно может открыть массажный салон, а блядей среди иммигрантов навалом. Вообще, если ты сможешь переправить хотя бы 25 процентов своего состояния, то до конца жизни здесь будешь купаться в золоте. Если ты еще не обрезан, то здесь можно устроить за большие деньги: все иммигранты придут посмотреть на обрезание композитора Марка Фрадкина. Свою коллекцию порнографии не вези, здесь этого добра полно, оставь Жене. Да, и скажи ей, чтобы хотя бы до вашего отъезда перестала фарцевать — береженого Бог бережет. Марик, мой тебе совет: пока ты в Союзе, учи нотную грамоту и хотя бы чуть-чуть гармонию — там ты можешь напеть мелодию, и "негр" ее тебе записывает, а здесь негров много, но все они такие грамотные, как ты. 
 У нас все хорошо: молодые получают вэлфер, старые — пенсию, а бизнесы на кеш. Английский можешь не учить, он здесь не нужен: на Брайтоне все на русско-еврейском жаргоне с одесским акцентом, а то, что у тебя первый язык идиш — огромный плюс. Тебя вся помнят и ждут, а твою знаменитую шутку: "Если бы Фаня Каплан закончила курсы Ворошиловского стрелка, мы намного раньше избавились бы от этого картавого фантаста", — здешние артисты читают со сцены. 
 С нетерпением ждем встречи, 
 3ай гезунд апдетер Мотл Фрадкин! 
 Целуем 
 Наум, Фира, Бася, Абрам и тетя Рахиль! 
 P.S. Будете ехать, пусть Рая не глотает камни — Соня так и не проспалась...

mouse

Раскрыта тайна "Черного квадрата" Казимира Малевича

ТУРА

Эксперты раскрыли секрет знаменитого произведения искусства, обнаружив две скрытые картины под работой Казимира Малевича "Черный квадрат".

Знаковой картине,написанной в 20-м веке, исполнилось в этом году 100 лет. Во время международной конференции в Москве специалисты представили новые открытия.

"Было известно, что под изображением "Черного квадрата" существует некая другая нижележащая картина. Мы обнаружили не одно изображение, а два", - рассказала Екатерина Воронина, научный сотрудник Третьяковской галереи.

Картина "Черный квадрат" Малевича (фото)

chernii-kvardat-3.jpg 

Открытие сделали около месяца назад, что было подтверждено рентгеном и микроскопами, которые показали существование других красочных слоев краски между трещинами в черном квадрате.

×
×
  • Создать...